|
Живопись Владимира Гуляева легко узнаваема
по холодновато-изысканной колористике,
создающей иллюзию переливов света, и камерному,
элегическому звучанию.
Не удивительно, что поверхность холстов
порой кажется сотканной из бисера - ювелирная
работа, ничего не скажешь. Такое невозможно без
тонкой интуиции и, пожалуй, без тонкого расчета.
Гуляев из тех, кто смолоду обретая свое "Я"
в искусстве, затем лишь совершенствует, шлифует
мастерство, добиваясь предельной изысканности,
"выхоленности" каждого квадратного миллиметра
живописного пространства.
Владимир Гуляев - живописец высокой пробы - имеет
на своем счету много персональных выставок,
однако, обычно он не спешит с экспозициями, считая,
что суетное это дело - выставки, хотя и приятное.
Много завершенных работ скрыты от глаз зрителей
у него в мастерской ...
Он - ждет, он - ловец красоты мига!
-Что же наиболее всего соблазнительно
для Вас в окружающем мире?
-Мимолетность жизни, неповторимая особенность
каждого ее момента. Соблазны подстерегают
художника всюду, а он, в свою очередь, подстерегает
"свою" красоту. Основной соблазн - творчество, работа.
с этим сплю, с этим и просыпаюсь.
Да, могу хоть сейчас набрать работ не на одну выставку,
но многие из них "не обуты- не одеты". Пока мастеришь
рамку, упустишь вдохновение - возможность появления
новой вещи. Так или иначе, впечатления воплощаю на
холсте. Формы - разные: натюрморт, пейзаж, портрет -
предпочтительного жанра нет. Главное, выразить
настроение и психологический подтекст живописной
ситуации. Подсознательный вариант картины подчиняет
себе художника, как бы он тому ни противился. Изменить
себе, по моему, нельзя. Внутреннее "Я" - настоящий хозяин
положения.
-Стало быть, по натуре Вы - экзистенциалист?
-По натуре я - охотник. Значит - романтик, странник.
И мне хотелось бы настоящих дальних странствий, блеска
океана, хлопающих парусов под ветром южных широт,
света нездешних созвездий... Неосуществимый порыв. Но,
мечтать о морях-океанах буду всю оставшуюся жизнь.
Предпочитаю не художественные, а документальные
фильмы об океанических одиссеях, болею за судьбы
современных мореходов, уважаю их за риск, за силу духа.
| | |
|
-Сколь далеко простираются горизонты Ваших
собственных странствий? Или они ограничены фильмами, книгами?
-Отнюдь. В свое время я на "Яве-350", спутнице молодости,
исколесил саратовские края вдоль и поперек. Дважды бывал
на Памире, где меня буквально поразили космические масштабы
увиденного, в которых я сам себе казался случайно занесенной
песчинкой, не чувствующей земного притяжения. На Памире
я был физически счастлив.
Книги, и фильмы, люблю познавательного характера,
помогающие постигать мир - белых пятен все еще много.
-Вам хотелось бы попасть в первооткрыватели?
-Увлекающийся человек, по определению, способен на открытие.
Меня прельщает энтомология - наука о насекомых. Собираю
коллекцию экзотических бабочек. На Памире мне посчастливилось
поймать бабочку из рода Parnassius. Оказалось, она принадлежит
к неизвестному доселе подвиду. Голландское энтомологическое
общество включило бабочку в научный каталог под названием
P. simonius taldykius, ибо этот самый миниатюрный Parnassius
водится на перевале Талдык на высоте 3600 м над уровнем моря.
-Судя по интересным вещам в вашей мастерской, пришедшим
явно из отдаленных времен, Вы собираете не только бабочек. Что
для Вас эти фрагменты деревянной резьбы и лепнины, керосиновые
лампы, куски дерева, самовары - предметы поклонения, источник
вдохновения или материал для творчества?
-Серьезным собирательством я не занимаюсь. Конечно, преклоняюсь
перед работами старых мастеров. Да и сама по себе природная красота
камня, дерева, металла, безусловно, привлекает меня. Вот, к примеру,
кусок кленового капа - готовое художественное произведение, найденное
в центре города, а не поделочный, Боже упаси, материал. Мир вещей, как
любой другой, прекрасен, загадочен. Иногда, как бы нечаянно, образ той
или иной вещи входит в живописную композицию. Вообще, есть некоторая
сумеречная зона между природным явлением и вещью. Кусок дерева
в мастерской - это уже вещь.
|
| |
|
-Колеблющиеся линии, мерцающие образы, лилово-серебристая
гамма Вашей живописи, видимо, чрезвычайно привлекательны для особ
женского пола как покупателей или заказчиков?
-На заказ не работаю - парализующе действует сам момент заказа. А среди
покупателей преобладают молодые бизнесмены, интуитивный вкус
которых я уважаю... Сам я тоже покупаю иногда картины, принимаю в дар.
Бываю и покупателем у молодых авторов.
Не только же себя любить!
-По мнению Сент-Экзюпери, на каждой судьбе лежат отсветы
страны детства. На сколько повлияло на Ваше творчество место, в котором
Вы выросли?
-Я вырос в сказочном месте- бывших Шумилинских садах, в районе завокзалья
-саратовских предгорий. Конкретно, в Шумилинской даче-тереме. Вокруг
шелестели листвой американские клены, липы, мерцали пруды родниковой
водой. Впоследствии, когда пруды стали спускать, оказалось, что берега их
выложены мощными дубовыми пластинами.
Сама дача со временем превратилась в обычную страшную коммуналку...
Пусть сейчас в стране моего детства все не так, меня радуют положительные
изменения в облике Саратова. Возвращаются старые традиции в оформлении
зданий и городских пространств: декоративные элементы, выполненные с
использованием металла, камня. Есть хотя бы намек на рынок архитектурных
проектов. Хорошо,что появился частный заказчик со средствами,
"насмотренный" в зарубежных поездках. Хорошо,что старые подвалы
превращаются в уютные уголки. Хотя я лично считаю, что в облике Саратова
всегда проглядывал "маленький Париж", чему дивились залетные
искушенные искусствоведы.
Вопросы Владимиру Гуляеву- художнику, философу, натуралисту,
психологу, краеведу, толкователю снов, столяру, слесарю, ювелиру-
задавала
Наталья Проскурякова.
Напечатано в газете "Саратов" 23 октября 1999 года.
|
